Философ, антрополог и специалист по индийской культуре Влада Белимова беседовала с Верховным ламой Калмыкии Тэло Тулку Ринпоче. РИА «Калмыкия» представляет самые интересные моменты интервью. В миру его зовут Эрдни Омбадыков, он является официальным представителем Его Святейшества Далай-ламы в России и признанной реинкарнация Тилопы – великого буддийского святого, основоположника линии Кагью. В беседе Ринпоче рассказал о том, как формируются кармические связи, о трудностях выбора и фатальных ошибках, которые случаются в жизни, о воспитании гибкости ума, рэп-музыке, вегетарианстве и многом другом.

Перед тем, как рассказать о себе, Ринпоче поведал о своем прошлом перерождении.

С буддийской точки зрения, человек сам творец своей судьбы. Почему? Потому что в буддизме мы верим в карму. А карма – это закон причин и следствий, это понимание, что настоящее зависит от прошлого, будущее от настоящего (и даже наши планы на будущее рождаются из ситуации в настоящем!). А также в буддизме мы верим в перерождения. И потому я считаю, что судьба как таковая и все события сотворены нашими собственными действиями. Это и есть карма. И моя нынешняя жизнь не исключение. 

Мой предшественник, Тэло Тулку Ринпоче Дилова-хутухта XI Жамсранжав, реинкарнацией которого я признан, был рождён в Монголии в конце XIX века и предвидел революцию… К несчастью, в начале тридцатых годов ему пришлось покинуть Монголию и отправиться в изгнание: сначала во Внутреннюю Монголию, оттуда в Китай, из Китая – в Индию, из Индии – в Тибет. Позже он вернулся из Тибета в Индию, а оттуда в 1950 году эмигрировал в США. Туда же вскоре прибыла многочисленная группа калмыков, которые бежали из СССР. В Нью-Джерси была основана калмыцкая община. Там и поселился мой предшественник. Он прожил среди калмыков до конца своих дней. Спустя несколько лет в этой же общине калмыцких буддистов в Нью-Джерси, родился я – следующая реинкарнация Тэло Тулку. Именно так и работает карма, так и создаются кармические связи.

В этой, нынешней жизни, я родился калмыком, поехал в Индию, когда мне исполнилось 7 лет, чтобы стать там монахом. Многие высокие ламы считали меня удивительным ребёнком и, насколько мне известно, предполагали, что я – чья-то реинкарнация.

Я говорил о разных необычных вещах, совершал необычные поступки, о которых я сейчас уже и не помню (смеётся). И вот однажды настоятель монастыря Дрепунг Гоманг, где я учился, поделился своими наблюдениями об «этом ребёнке из Америки» в разговоре с Далай-ламой. Несколько месяцев спустя пришёл ответ: во мне распознали реинкарнацию Дилова-хутухты.

Я оказался в монастыре в 1980 году – кажется, в апреле. А уже в сентябре меня признали перерождением Дилова-хутухты, Тэло Ринпоче. Мне как раз исполнилось 7 лет. В то время меня, как и всякого ребёнка, занимали только игры.

Сейчас мне 45 лет. Я оглядываюсь на свою жизнь и вижу, что всё в ней не случайно, всё имело смысл. Мой предшественник Дилова-хутухту, который покинул Монголию и отправился в изгнание, прибыл в Америку и встретил здесь иммигрантов из Калмыкии. И вот, в этой жизни я рождён калмыком. Да, это моя судьба – быть калмыком, быть вовлечённым в возрождение и развитие буддизма в Калмыкии. Так это работает: карма, кармические взаимосвязи, кармические следы… Вот правда, кто в 1980 году мог знать, что в 1991 Советский Союз развалится? И что после этого в Калмыкии будет возрождаться буддизм?.. Кто бы знал? И что это? Судьба.

…Ответственность за все чувствующие существа огромна. Я стал Шаджин-ламой Калмыкии в 1992 году. Мне был 21 год и, по правде говоря, не был готов выполнять обязанности верховного ламы такой большой республики. Я даже не успел закончить обучение – я всё ещё учился, был студентом. Но меня уже избрали. Это был один из поворотных моментов в моей жизни, когда я должен был совершить трудный выбор. Должен ли я отказаться от должности Шаджин-ламы, чтобы закончить обучение? Но ведь пока я закончу своё обучение столько всего может произойти – и в государстве, и, конечно, с людьми, за которых я уже в ответе…

Никто не может гарантировать, что развитие и возрождение пойдёт по правильному пути, если я сейчас откажусь от должности. Что, всё же взять на себя ответственность и принести в жертву своё образование? И я решил поступить именно так: я пожертвовал своим образованием, чтобы не терять времени и возможностей.

…После того как я принял это решение, наступило самое трудное время в моей жизни. Мне исполнился 21 год, у меня не было опыта в государственном управлении – никакого. Я не умел правильно давать интервью журналистам, убедительно говорить, не знал как быть лидером и как вести за собой людей… В то же время у меня было беспокойство за развитие, за возрождение буддизма, его традиций и культуры. И, что немаловажно, я оказался в стране с советской ментальностью – приходилось постоянно объяснять, доказывать, производить впечатление… У советской ментальности, как и у скалы, совершенно отсутствует гибкость. А гибкость очень важна и для природы, и для сознания. Мы должны развивать в себе способности к восприятию самой разной информации – разных мнений и предположений, формализовать, делать выводы. Всё это советская ментальность делать не умела. Ну, например, они могли, указывая на тарелку, утверждать, что это чашка. И вот что удивительно: каждый был готов согласиться, что тарелка это чашка – без вопросов, без единого сомнения… Вот такая была ментальность – полная страха и сомнений, а также полностью лишённая свободы самовыражения, свободы религиозного исповедания, свободы мысли.

И вот мне, 21-летнему монаху-недоучке, приходилось иметь дело с коммунистической партией и советской ментальностью в лице самых разных её носителей – партийных секретарей, комсомольских лидеров, представителей различных организаций…

И это было, пожалуй, самое трудное, чем я занимался в жизни. А я ведь вырос в монастыре, а в монастыре людей и так не очень-то много, а главное – все они объединены общей целью. Когда я приехал в Дрепунг Гоманг, там было примерно 130 монахов, когда я стал Шаджин-ламой Калмыкии, монашеская община в выросла – примерно до 1300 человек. Но дело не в количестве. Оказалось, что за оградой монастыря, в миру, нет той атмосферы спокойствия, к которой я привык; и учителей тоже нет – совета спросить не у кого; и нет рядом товарищей – не с кем выпить чашку чая, поговорить, расслабиться. Я оказался совсем один.

В то время меня ужасно беспокоили сомнения в том, что а вдруг прорицание в моем случае было ошибочным. Потому что я явно не справлялся с ответственностью, которую на меня возложили. Я человек, и я совершил множество ошибок. Одна из них состоит в том, что я снял с себя монашеские обеты. Причины этой моей ошибки – невежество, заносчивость, запутанность. Я стал лучше понимать буддизм после того как покинул монастырь, чем был до этого. Потому что когда живёшь в монастыре, то находишься под защитой системы: эмоциональная поддержка, сострадание, доброта, любовь – вот что окружает вас в монастыре. А как у обычных людей, у мирян? Совсем не так! Теперь я знаю и эту сторону жизни. Когда ты мирянин, то у тебя нет опыта, нет понимания – одни только вопросы «что делать», «как жить» (а чаще – «как выживать»). И ещё есть очень много страданий.

Миряне постоянно сталкиваются со страданиями – можно сказать, находятся на передовой линии! И только так, на собственном опыте, можно понять слова Будды: «Страдание – природа бытия. И есть причина страдания…». И я теперь это понимаю! Почему? Потому что я ощущаю эту причину всем своим существом…

Тэло Тулку Ринпоче рассказал также и о том, как дважды покидал пост Верховного ламы Калмыкии

Я действительно не понимал, кто я такой и почему должен брать на себя множество трудных обязанностей. Я сейчас говорю о том времени, когда я объявил о своей отставке и покинул Калмыкию с тем, чтобы никогда не вернуться. У меня не было сил, я опустил руки. Дело было в 1993 году.

Было ужасно трудно, слишком тяжело. А ещё сильнее я запутался и смутился оттого, что оставил монашество, покинул монастырь, перестал быть монахом. Что же я натворил? Конечно, была внутренняя борьба, но потом стало ещё хуже: пришлось выживать как-то в миру.

Я работал на самых разных работах – пришлось. Мирянину никто и никогда в жизни не скажет: ты учись, а я о тебе позабочусь. А в монастыре в 11 утра кто-нибудь обязательно позвонит в колокольчик, позовёт на обед, а потом и на ужин… Там всё устроено, всё приспособлено. Но оказалось, что в миру в колокольчик никто не звонит, чтобы позвать к обеду – в миру приходится всё делать самому: готовить, убирать, оплачивать ренту за дом, счета за электроэнергию, за воду… Монастырь берёт на себя заботу обо всех этих вещах, а монаху остаётся только учиться и медитировать.

У меня было множество самых разных работ! Я работал на фабрике, в полиграфической компании, в строительной фирме я был грузчиком, я готовил цемент… А ещё я был ландшафтным дизайнером – оформлял садовое пространство, разбивал цветочные клумбы, газоны… (смеётся). А ещё я работал в морской транспортной компании.

Я отсутствовал в Калмыкии с 1993 по 1995-й. Это было время ещё более серьёзной борьбы, чем раньше – без единого просвета, без понимания того, что делать в будущем и что делать сейчас. Мне было чуть за двадцать. В этом возрасте уже поздно идти учиться в обычную школу – и в монастырь тоже было не вернуться.

Однажды появилась возможность снова встретиться с Его Святейшеством Далай-ламой. И я ему признался, что совсем потерян и попросил мне разъяснить, как жить дальше.

Мне повезло встречаться с ним лично много раз, пока я жил в монастыре. Но мы не виделись после того, как в 1993 году я снял с себя обеты монаха – не посоветовавшись, даже не предупредив никого. Это было спонтанное решение. Сказать по правде, потом мне было стыдно, и я не придумал ничего лучше, чем прятаться. Представьте, приходит Далай-лама, а я прячу лицо за жестом приветствия – за «намасте» (смеётся).

В 1995 году Далай-лама давал учение в монастыре Дрепунг Гоманг, где я учился когда-то, а теперь я ужасно скучал по монастырской жизни и очень хотел вернуть то время… Поэтому как только я узнал, что Его Святейшество будет давать учения, то понял, что обязательно поеду. И поехал. В статусе мирянина. Впервые в жизни.

…Я вошёл в комнату (Далай-ламы), сделал простирание и в тот момент, когда голова коснулась земли, я всё так же не знал, с чего начать… И молчал. Первым заговорил Его Святейшество.

– Я знаю тебя с тех пор как ты пешком под стол ходил, теперь ты вырос, стал уже совсем взрослым… А у меня на тебя были большие надежды.

Я не знал, что сказать в ответ, что сделать в ответ… Заплакать? Засмеяться? Сохранять молчание? Тогда я впервые услышал про «большие надежды» и сразу понял, что эти «большие надежды» я уже не оправдал. А ведь никто даже не намекнул на эти «большие надежды» раньше, и вот оно как, оказывается…

– Эта комната помнит тот день, когда ты приехал в монастырь, мы тогда тоже здесь беседовали с тобой, – продолжил Его Святейшество.

– Да, помню, – вымолвил я.

– И вот, что с тобой происходит теперь.

– Мне так жаль, я совершил ошибку, – сказал я, – из-за моего неведения, из-за моей глупости. И теперь я совсем потерян. Пожалуйста, направьте меня, посоветуйте, объясните! Что мне делать и куда теперь идти, как жить? Я совсем потерялся.

Его Святейшество посмотрел на меня очень строго.

– Я сказал что-то не то? – испугался я.

Тогда внезапно Его Святейшество засмеялся очень громко. А потом также внезапно замолчал.

– Да, хорошо, конечно! Прошлое – осталось в прошлом, а мы сейчас двигаемся дальше, в будущее, – сказал Далай-лама. – Возвращайся обратно в Калмыкию, с которой у тебя уже установлена глубокая связь. Конечно, теперь у тебя не получится работать так эффективно, как если бы ты остался монахом, но ты по-прежнему Тулку, это звание никуда не исчезло.

– Хорошо, – согласился я.

– Когда Вы вернулись в Калмыкию?

– Уже спустя два месяца после этого разговора. Я, конечно, волновался, как меня примут люди, строго ли будут судить, что будут говорить в лицо, а о чём перешёптываться за спиной. Что если они перестанут мне доверять, потому что я больше не монах? Что если прогонят?

…Моё возвращение приняли очень хорошо, гораздо лучше, чем я мог вообразить в самых смелых мечтах: «Как хорошо, что Вы вернулись, – говорили люди, – без Вас у нас ничего не получается».

И я решил, что теперь я буду гораздо серьёзнее работать. Но долго я не выдержал.

Во второй раз Ринпоче покинул Калмыкию

Кажется, в 1998. Очень много давления, я не справлялся, у меня не было необходимых навыков, чтобы работать даже с собственными эмоциями – с тревожностью, беспокойством, неуверенностью в себе… Очень много всего мне мешало жить! Я снова опустил руки и сбежал.

Я вернулся в 2000-м. Меня не было два или три года. В тот раз Кирсан Николаевич Илюмжинов, глава республики Калмыкия, позвонил и попросил меня вернуться. Вообще-то другие люди тоже мне звонили и просили вернуться, но я почему-то не особенно к ним прислушивался. Наверно, не верил, что я действительно так уж сильно нужен. Но вот когда президент позвонил, я понял, что это действительно что-то значит… Неужто и правда, люди в отчаянии? И я вернулся в Калмыкию.

Следующие несколько лет я работал очень интенсивно. Я понимал, что упущено много времени (по моей вине), но дел меньше не стало – наоборот. Столько всего должно быть сделано!

А в 2004 году Далай-лама посетил Калмыкию и даровал своё благословение. Это стало одним из важнейших событий в новейшей истории республики, и у нас всех появилась новая надежда и вдохновение. Уже в 2005 году мы построили «Золотую Обитель Будды Шакьямуни» – самый большой буддийский храм в России (и самый красивый к тому же). 

Однажды Ринпоче выступил совместно с рэп-группой

Есть такая группа «Beastie Boys», они играют рэп. Один из участников – буддист. У них есть песня «Boddhisattva vows», в которой они читают одну из глав из текста «Боддхичарья-аватара». В общем, читают рэп под аккомпанемент техно, да ещё замиксованный со звуками буддийских ритуальных инструментов – барабанов, труб, тарелок. Так вот, однажды некто позвонил мне.

– Здравствуйте, я продюсер Beastie Boys. Вы знаете такую музыкальную группу?

– Да, я что-то слышал из их репертуара, – отвечаю я в трубку.

– Вы слышали песню Boddhisattva vows?

– Я слышал что-то об этой песне, но сейчас не могу вспомнить, – осторожно сказал я.

– В Сан-Франциско будет большой концерт, посвящённый свободе Тибета, которую организует фонд «Save Tibet»… Мы собираемся исполнить там эту песню и нужен кто-то, владеющий искусством горлового пения. Мне посоветовали обратиться к Вам.

– Звучит интересно.

– Это работа без оплаты.

– Ок. Что я должен делать?

– Вам нужно будет прилететь в Лос-Анджелес, чтобы порепетировать три-четыре дня. Мы оплатим перелёт, отель. Ваша задача – репетировать и выступить на концерте в поддержку Тибета вместе с Beastie Boys.

– Ок.

И я полетел, и мы репетировали с Beastie Boys в Лос-Анджелесе, а потом вместе поехали в Сан-Франциско на этот большой концерт (смеётся).

А еще Шаджин лама очень самостоятельный человек

Чтобы жить в миру нужно знать, как подметать пол, как поддерживать чистоту в доме, уметь готовить – хотя бы простые блюда – обязательно. Да, часто когда кто-то занимает высокую должность, для него готовят и убирают помощники… Но бывают ситуации, когда статус и должность есть, а помощников нет. И что тогда делать – сидеть голодным в грязном доме? Меня иногда спрашивают – из вежливости, наверное, – чем я занимался вчера. И я честно отвечаю, что я готовил обед и подметал пол. Обычно люди удивляются: «Как, Ринпоче, Вы сами себе готовите еду?»

Я вегетарианец. Около семи лет назад меня пригласили поучаствовать в программе на телевидении – тема любая, на мой выбор. Я предложил сделать кулинарное шоу.

Я решил познакомить калмыков с вегетарианской кухней: как готовить лапшу, суп, как жарить овощи. У всей республики был шок. Потому что в Калмыкии все говорят, что без мяса никто не может выжить, овощи это трава, это для коровы. Ну а я им показал, что можно не только жить без мяса, но и вкусно питаться – конечно, если научитесь готовить вкусно. Поэтому я и решил показать, как делать без мяса еду. Вообще-то я мог бы устроить ещё и другие мастер-классы: как стирать, как гладить, как убирать. (смеётся)

Планы Ринпоче на будущее

Мне 45 лет и я продолжаю своё служение. Почему я это делаю? Но не из любви же к власти – как некоторые могут подумать. Это уж очень в русле советской ментальности думать, что каждый человек хочет оставаться у власти как можно дольше, потому что власть – это здорово.

…Не люблю я власть. Неужели я хочу всей этой власти для себя? Нет, не хочу! Кому бы понравились все эти обязательства, стрессы, волнения? Думаете, этого я хочу? Я хочу посвятить свою жизнь духовной практике!

Каждое утро я практикую. Когда у меня больше времени, я практикую дольше, а иногда времени так мало, что я выполняю только короткие практики. Но регулярно, каждое утро. Я много путешествую и разные часовые пояса, конечно, тоже оказывают воздействие на моё утреннее расписание… Так или иначе, я стараюсь делать хоть что-то.

…Смысл жизни в том, чтобы быть счастливым, быть радостным. Смысл жизни в том, что заводит, толкает вперёд. Счастье… это осуществлённость, реализованность, наполненность – такая наполненность, которую нельзя разрушить, отнять, удалить.